О последствиях укуса осы я знал с детства. Классе в четвертом моего приятеля ужалила оса, и он с неделю проболтался дома, не ходил в школу. Смотреть на него было малоприятно: распухшее лицо, еле ворочающийся язык. Уже в институте однокурсник рассказал о своих приключениях на рыбалке.
Поехали они с отцом в Волго-ахтубинскую пойму. Лето. Сначала искупались, забросили удочки, сели под деревом перекусить. Мужчина смахнул севшего на стол шершня, и тот, улетая, не садясь, в касание ударил обидчика. Отец однокурсника — потомственный врач-хирург, сумел только и сказать: «Налей водки», как его лицо стало приобретать форму груши, а язык занял весь рот. В общем, если бы не водка, затормозившая аллергическую реакцию, парень отца бы домой живым не довез.
Послушал тогда это приключение, рассказанное в виде байки, и казалось, забыл. Но через двадцать лет откуда-то из уголков памяти оно всплыло само собой.
Во время одной из командировок в воскресенье местные ребята пригласили на уху из хоперского леща. Мы с коллегой охотно согласились, тем более были наслышаны о сказочной красоте мест, называемых здесь не иначе, как маленькая Швейцария.
Наша компания расположилась на живописном берегу реки Бузулук. Берега ее летом обрывистые, но рядом с нашим лагерем был покатый спуск. Набрали свежей ледяной, как в горной реке, воды в казан, организовали импровизированный дастархан, стали разводить костер. Однако, с хворостом была проблема, видимо его собрали до нас другие отдыхающие. За дровами вызвались сходить двое: мой коллега по командировке и местный парень гармоничного телосложения — сразу видно давно и постоянно занимается спортом. Прихватили они топорик и направились к стоящим невдалеке сухим деревьям.
Оставшиеся решили не терять времени, плеснули в рюмки и — первый традиционный тост: «За природу - мать нашу!»
- Мать вашу! - как-то невпопад и не с той интонацией произнес старший от принимающей стороны.
- Мать вашу... - повторил он с каким-то нервным нажимом.
Все дружно посмотрели в сторону, куда напряженно вглядывался старший. Двое наших «лесорубов», бросив топор, со всех ног улепетывали от деревьев, а над ними кружилась стая воробьев.
- Мать вашу - шершни! - наконец-то закончил свою мысль местный.
- В сторону бегите, в сторону! Сворачивай! - закричал он бегущим. Но «лесорубы» неслись прямо на нас: то ли на подсознательном уровне искали у нас защиты, то ли решили спасаться в воде. В других местах берег был обрывистый с постепенно понижающимся каменным дном, с разбега не прыгнешь.
Сборщики хвороста бежали, как говорится, ноздря — в ноздрю. Бросилось в глаза напряженное и покрасневшее от усилий — только бы не отстать — лицо моего коллеги. Он хотя и не спортсмен и раза в два старше своего собрата по несчастью, но сейчас в беге ему не уступал. Отставшему доставался бы весь рой, а так злыдням приходилось выбирать: кого из двоих «пришершнить»? Вот мужики и «давили на газ».
Окаменев, мы смотрели на приближающихся шершней — их была туча. Не сговариваясь все прыснули в разные стороны, вдоль реки: приспичит и в ледяную воду с обрыва сиганешь от такого кошмара.
Рой шершней внезапно повернул и полетел к оставленному гнезду, не стал загонять незадачливых лесорубов в воду и, на наше везение, не увязался за кем-нибудь из нас. Все облегченно вздохнули. Собрались к покинутому «столу».
Мой сослуживец, все еще не отдышавшись, стал рассказывать, как они попытались срубить небольшое сухое дерево, а тут «как загудели, как налетели». Его спас джинсовый костюм и кепка — шершни не смогли пробить. А вот спортсмену досталось: на плечах и виске налились три белых волдыря. Вот тут, вспомнив рассказ своего однокурсника, налил ему стакан водки. В общем, до больницы его довезли, там он и пролежал две недели. А ухи из хоперских лещей мы в тот раз так и не попробовали. Старший посмотрел на догорающий костерок, покосился в сторону сухостоя и как-то задумчиво произнес: «Да бог с ней с ухой, на столе и так всего полно». Возражать ему никто не стал.